Все было бы просто, будь в Кузбассе не уголь, а, к примеру, автомобильный завод.

 Мощный и защищаемый властями. Объяснить все было бы проще. Выпускай наш завод машины (отечественного качества и соответствующей цены), мы бы сегодня, спустя неделю после вступления России во Всемирную торговую организацию, судачили бы о снижении таможенных пошлин при импорте и новых условиях для сборочных производств.

 И всем было бы ясно, что снижения цен ждать еще не скоро.

 С углем сложнее. Нет в этой сфере (почти нет) пошлин. Но почему-то угольщики без особого энтузиазма называют эти три буквы: ВТО.

Плюсы и минусы присутствия России в ВТО названы экспертами всех мастей. Откровенных восторгов, как и негодований, нет. Вполне логично для текущего момента. Чего уж критиковать, раз уже вступили. Да и восторгаться тоже не с руки. Не очень нынче спокойно в мире, в который мы вошли. Но про все оценки не будем, остановимся на том, что обычно практически не попадает в поле зрения комментаторов. А если уж и попадает, то формально. Раз экспортных пошлин на уголь не было до ВТО и не будет после, значит, все в порядке. «Для угольной отрасли вступление России в ВТО может иметь положительный эффект». Это, пожалуй, самое длинное высказывание об угле, основанное на анализе пошлин и замеченное в экономических обзорах.

 При экспорте российского угля (в отличие от нефти или газа) пошлины не платятся. А поскольку экспорт очень часто «наше все», живем дальше и радуемся. Но, радея за областную казну, по дереву все же постучим: установление пошлин — по-прежнему в компетенции российских властей, вне зависимости от ВТО. А угрозы введения пошлин от российских властей исходят всякий раз, когда на российском рынке ощущается дефицит топлива или металлурги жалуются на дорожающий коксовый концентрат. На сегодня известно одно: в ближайшей перспективе на этом фронте без перемен.

 Остается другая сторона взаимоотношений с конкурентами в отрасли — импорт. Здесь пошлины действовали — 5%, за исключением коксующегося угля. Эта ставка осталась и при ВТО. Тоже, казалось бы, нет оснований для особого беспокойства. До поры до времени, скажут вам сами угольщики. Циклы роста и падения цен на уголь сейчас происходят чаще, чем лет 20 назад. В определенные моменты, когда стоимость угля в мире на минимуме или российское топливо слишком дорого, на внутреннем рынке появляется иностранный уголь. Не только дружественный по Таможенному союзу казахстанский, но и дальний — украинский или даже американский. В подобных ситуациях ограничение размеров пошлин на импортный уголь в 5% — уж очень низкий барьер для иностранных конкурентов. Одно тут утешает: в самом Кузбассе заграничный уголь встречается разве что в виде сувениров.

 На этом можно было бы и закончить, если бы речь шла об автомобильном заводе. У угля же есть продолжение. Из чего состоит уголь, даже тот, что идет в печки в частном секторе? Из самосвалов, бур-станков, экскаваторов, добычных и проходческих комплексов. Я уж не говорю о дегазационных установках, которые по требованию времени и законов все чаще встречаются на шахтах. Как правило, техника и оборудование на разрезах и шахтах импортные. Отказаться от завозного порой нельзя, потому что в России аналогов нет. И потому что смысла иногда нет: ввозные пошлины на некоторые виды оборудования нулевые, стоимость приемлемая, а техника работает лучше российской. Российское «оснащение» забоев встречается, конечно. В виде исключения — все же делают в России, в том числе в Кузбассе, приличное по цене и качеству.

 Однако же пошлины на основное импортное горнотранспортное оборудование в России все же действовали и сохранились в рамках ВТО в размере 5%. А на большегрузные самосвалы в перспективе снизятся в три раза, до тех же 5%. С учетом того, что пока действуют и правила, согласно которым самые популярные у угольщиков белорусские «БелАЗы» ввозятся в Россию без пошлин, все, в принципе, неплохо. Но тут все как и с углем. Когда «гремит гром» низких цен на уголь (тучи уже сгустились прямо сейчас), пошлины будут иметь и обратную сторону. Опять же при низких доходах угольные компании всегда сокращают поставки техники.

 Купленная техника не стоит в боксах. Она ездит. И ездит на дизтопливе. А ГСМ в России — вопрос почти политический. Кто только с ростом цен не борется, не стучит по столу, не проводит антимонопольные расследования. Добиваются одного — штрафов с нефтяных компаний. Да только цена все равно не стоит на месте. ВТО тут не в помощь угольщикам. Регулирования в рамках подписанных Россией соглашений не предусмотрено. Более того, заградительные экспортные пошлины при дефиците, а следовательно, зашкаливающих ценах на ГСМ, уже не установить.

 И, наконец, главное, о чем сегодня говорят угольщики. Впрочем, говорят они каждый раз, когда уголь падает в цене. Железнодорожные тарифы. Устанавливает их государство так, чтобы железным дорогам хватало денег на поддержание и развитие. Причем инвестпрограмму утверждает тоже государство. Сегодня же само государство признает, что тарифы на перевозку угля высокие, а отдельные высокопоставленные государственные мужи уже заявили, что будут добиваться послаблений для угля… Так было много лет. Так и будет. Потому что торговля сахаром, машинами, часами, лекарствами, цементом, мебелью и массой других товаров, которые перевозятся по железной дороге, в рамках ВТО регламентируется, а сами перевозки — нет.

 …Получается, что ни тепло кузбасскому углю от ВТО, ни холодно. Значит, может повернуться так, а может иначе. Но это если смотреть на отрасль в отрыве от тех, кто уголь потребляет. На металлургов и энергетиков. И если для последних ВТО практически ничего не меняет (слишком небольшой объем экспорта российской энергии), то о первых — разговор отдельный. Как выразился на днях глава одной угольной компании, поставляющей концентрат почти на все крупные металлургические заводы России, металлурги сначала сами активней всех агитировали за ВТО, а теперь как-то притихли.

 Вот об этом в следующий раз.

29.08.2012 http://www.kuzbass85.ru/2012/08/29/mezhdunarodnaya-ugolnaya-arena/