Ежегодно в России происходит десяток
аварий на шахтах, в результате которых погибает 100–150 шахтёров. Для Европы
или Японии это запредельно высокие цифры, которые наши чиновники объясняют
устаревшим оборудованием, миллиардными капиталовложениями и низкой
эффективностью угледобычи. Якобы это нерентабельная дотационная отрасль,
которую власть поддерживает во избежание массовой безработицы и социальных
взрывов. На самом деле всё наоборот: спрос на угль растёт, Россия вошла в
тройку мировых экспортёров. Основные производители показывали прибыль даже в
кризисные 2008–2009 годы. А российских запасов хватит ещё на полтысячелетия. Дают стране угля В ночь на 9 мая 2010 г. в забое шахты
«Распадская» на Кузбассе произошли два взрыва метана, в результате чего погиб
91 шахтёр. Последовавшая за этим остановка шахты повлекла за собой сокращение
производства коксующегося угля в стране на 11%. В Кремле на совещании у
вице-премьера Игоря Сечина обсуждалось, как не допустить остановки
металлургических и химических предприятий, завязанных на уголь «Распадской».
Сегодня в энергобалансе страны уголь составляет более 25%, а к 2020 г. его доля
в работе тепловых электростанций должна достигнуть 31–38%. – В России сосредоточено до трети
мировых запасов угля, причём около 70% составляет качественный бурый уголь, –
говорит доцент Горного института Денис Рачков. – Угольные бассейны доступны,
соответственно и себестоимость угля должна быть намного ниже, чем в Германии
или Китае. Причём уголь – вовсе не топливо из прошлого: за последние десять лет
его экспорт вырос в три раза! В Китае уголь занимает 70% в балансе
энергопотребления, страна добывает 3,5 миллиарда тонн в год, и при таких темпах
запасы Поднебесной кончатся через 38 лет. В Германии угля хватит на 25 лет, в
Индонезии – на 17, а в России – на 500 лет! Ещё 10 лет назад энергетики в
России предпочитали тогда ещё дешёвый газ, но сегодня спрос на уголь растёт и
на внутреннем рынке. Дотации угольной отрасли в России
прекращены в 1990-е годы, но голодные шахтёры давно не стучат касками по
Горбатому мостику у Дома правительства. Около 80% шахт в стране принадлежит
частным компаниям. Всего в России добывают уголь около 200 тыс. человек.
Средняя зарплата шахтёра составляет 50–60 тыс. рублей. Это уже не большие
советские тыщи, когда горняки летали на выходные из Воркуты в Сочи искупаться,
но сравнительно неплохие деньги. Тем более что смена обычно 6-часовая (правда,
в глубоких шахтах до забоя два часа туда-обратно), отпуск по 60–80 дней. Да и в
породу не нужно вгрызаться со стахановским отбойником. Сегодня они используются
лишь точечно, а промышленная добыча ведётся комбайном, который за смену даёт 3
тыс. т угля. А долгосрочная программа развития угольной промышленности до 2030
года предсказывает повышение производительности труда в 5 раз! Конечно, добыча угля – дело недешёвое:
хороший комбайн стоит 100 млн. рублей, а построить с нуля шахту – 20
миллиардов. Другое дело, что этот бизнес всё равно прибыльный. Взять, например,
«Воркутауголь»: суровые заполярные условия, шахты по 300 метров в глубину.
Однако себестоимость тонны угля – 1,2 тыс. рублей, после обогащения – 3,5 тыс.,
а рыночная цена – около 6 тысяч. Это при том что в 2011 г. цены на уголь упали
и скоро обещают вырасти. Однако оборот шахты достигает 35 млрд. рублей, а
чистая прибыль – 12 миллиардов. На Кузбассе, где добывается 60% российского
угля, условия мягче и себестоимость ниже. Если посмотреть показатели крупнейших угольных
компаний, то они живут очень неплохо. Даже в «кризисном» 2009 г., когда отрасль
завалилась на 10% и добыли всего-то 329 млн. т, оборот Сибирской угольной
энергетической компании превысил 100 млрд. руб., прибыль – около 7 млрд.
«Кузбассразрезуголь», осваивающий 17 месторождений в Кемеровской области, добыл
угля на 50 млрд. руб., а прибыль составила 7,4 миллиарда. Компания
«Южкузбассуголь», объединяющая 12 шахт, 2 обогатительные фабрики и 13
вспомогательных предприятий, также вышла на прибыль в 186 млн. рублей. Тем не
менее на процветающих предприятиях гибнут сотни людей. В шахте нечисто За полтора месяца 2013 г. – три аварии.
7 января в Киселёвске на шахте №7 в результате обрушения породы погиб горняк.
20 января рванул метан в забое под Прокопьевском – 8 погибших. А 11-й взрыв в
шахте «Воркутинская» унёс жизни 18 шахтёров. Скорбный список стабильно высок
год от года: например, в 2010 г. в 22 катастрофах на угольных шахтах погибли
142 горняка. Причём, в число жертв не попадают люди, скончавшиеся спустя
несколько недель или ставшие тяжёлыми инвалидами. В последние годы аварии с большими
человеческими жертвами происходят только в трёх странах: России, Украине и
Китае. И только в них эксплуатируют шахты, которым больше ста лет. В Германии,
например, последняя крупная авария относится к 1962 г., когда взрыв рудничного
газа унёс жизни 298 шахтёров. Правительственная комиссия установила, что газ
скопился из-за плохой вентиляции, и вскоре власти ужесточили требования к
безопасности для шахт. – Вы представляете, сколько стоит
улучшить вентиляцию шахты, расположенной на глубине метров в триста? – говорит
экономист Владимир Гуревич. – Если бы германское правительство вместе с новой
техникой безопасности не выделило владельцам шахт дотации, они бы разорились.
Во избежание затрат в России из аварий стараются не делать системных выводов,
прячась за человеческий фактор: якобы, к жертвам привело несоблюдение техники
безопасности. На самом деле это несоблюдение спровоцировано множеством
организационных нюансов. В шахте «Северная» в Коми подъёмная
машина дышала на ладан, что в итоге привело к аварийному «приземлению» клети с
двумя шахтёрами. Кто виноват? Естественно, машинист подъёмной машины. 67
человек погибли в результате взрыва в шахте «Зыряновская», не наказан никто из
её руководства или материнской компании «Южкузбассуголь». Причиной аварии
признана случайность: комбайнёр качалкой комбайна раздавил самоспасатель (вроде
шахтёрского противогаза), из-за чего рванул скопившийся метан. А откуда он там
взялся, если шахта оборудована датчиками? Расследование показало, что
руководство шахты знало о скоплении газа. Но подготовительные работы по пуску
лавы отставали от графика, и её решили запустить сразу прямым ходом. Виновниками катастрофы на «Распадской»
названы горный инженер и оператор системы безопасности, которые знали о высокой
концентрации в шахте метана и специально нарушили работу автоматики. Такая же
картина сложилась в ходе расследования взрыва на «Ульяновской»: на скамье
подсудимых – механики и электрослесари, которые боролись с английской
аппаратурой аэрогазового контроля. Они перерезали провода, вносили изменения в
программное обеспечение. О высокой концентрации метана, разумеется, все знали,
но начальство требовало план, а зарплата шахтёров зависит от нормы выработки. В
результате – 110 трупов. – В шахтах обязательно есть датчики.
Часто на входе стоит алкотестер, а на каске каждого шахтёра стоит радиомаяк или
даже видеокамера, – говорит горный инженер Кирилл Ерёменко. – А что толку, если
над всей этой системой стоит план? У шахтёров особая психология: надо – значит,
надо. Ради благополучия семьи мужик должен рисковать. Товарищ пошёл – значит, и
я пойду. Они считают свою работу русской рулеткой и часто отказываются менять
фартовые каски, как положено, раз в три года. И их мужеством пользуются, на них
экономят, выжимают все соки. В подавляющем большинстве случаев
причиной аварии является выброс метана или взрыв метано-воздушной смеси. 80–90%
аварий приходится на Кемеровскую область, хотя угледобыча ведётся в 25 субъектах
Федерации. Когда с интервалом в два месяца произошли катастрофы в шахтах
«Ульяновская» и «Юбилейная» (110 и 38 погибших соответственно), принадлежащих
компании «Южкузбассуголь», губернатор Кемеровской области Аман Тулеев
потребовал сменить собственника или отозвать у него лицензию. Но ни того, ни
другого не произошло: компания успешно сотрудничает с областными властями. Кстати, в конце 1990-х при Тулееве
создали фонд якобы для ликвидации последствий паводков. Там аккумулировались
огромные средства, распоряжаться которыми мог только губернатор. Платили в фонд
все предприятия области, в том числе и шахты, официально считавшиеся
банкротами. И нет ничего удивительного, что забота о безопасности шахтёров
отходила на второй план. Сегодня правительство готовит горнякам
новую подставу: ограничение экспорта коксующихся углей. Этого давно добивается
металлургическое лобби: дефицит угля потянет вверх мировые цены на железную
руду и сталь. На внутренних поставках пока далеко не уедешь – значит, угольным
шахтам придётся сокращать производство и увольнять людей. Тех самых, которые
готовы работать даже в загазованных шахтах.
Аргументы Недели 08.08.2013 |